Оборона Албазина. (1685 г

В 1651 году Ерофей Хабаров занял укрепленное селение даурского князька Албазы (кит. упр. пиньинь: Arba?i). - на Амуре недалеко от слияния рек Шилки и Аргуни, напротив устья реки Албазихи.

После ухода отряда Хабарова селение запустело, пока в 1665 г. здесь не обосновались русские казаки, промысловики и крестьяне во главе с Никифором Черниговским - бежавшие на Амур после восстания против илимского воеводы. Сибирская администрация формально не признавала их поселения, но албазинцы продолжали считать себя поданными России и отсылали в ближайшие остроги собранную на Амуре пушную дань.

В 1672 году Черниговский и его люди были прощены, в Албазин был назначен правительственный представитель - приказчик. В 1682 году было образовано Албазинское воеводство, в которое вошло Приамурье по обоим берегам от слияния рек Шилки и Аргуни. Туда был послан воевода Алексей Толбузин. В 1678-1684 годах острогом управлял сын боярский Григорий Лоншаков.

Установившаяся в Китае с середины XVII века маньчжурская императорская династия Цин не признавала присоединения к России приамурских земель, которые считала своими родовыми владениями, но до того фактически не контролировала. В 1682 году отношения между Россией и Китаем обострились, оба государства принимали меры по усилению своего присутствия на Амуре. Россия учредила отдельное Албазинское воеводство, направив на Амур воеводу А. Толбузина с отрядом служилых людей, организовывались новые поселения в бассейне реки Зея. В сентябре 1682 года китайский император дал поручение сановникам Лантаню и Пэнчуню оценить возможности вытеснения русских из Приамурья.

Фудутун Пэнчунь занимал должность верховного командующего, но фактически роль организатора и руководителя военной операцией играл Лантань, которого русские называли «воеводой» и отдавали должное его военным способностям. В ноябре Лантань с небольшим конным отрядом побывал вблизи Албазина, где объяснил свое появление охотой на оленей. Русские и маньчжуры обменялись подарками. По результатам своей рекогносцировки Лантань составил доклад об организации военной экспедиции против Албазина, деревянные укрепления которого он оценил как слабые.

Император Канси и Военный совет (Цзюньцзичу) в марте 1683 года издали ряд распоряжений по подготовке военных действий на Амуре.

император Канси (Айсиньгёро Сюанье)

Главное внимание уделялось снабжению продовольствием в отдаленной пустынной местности сравнительно небольшого для Китая войска. Для этого надлежало собрать с местного населения в Маньчжурии 3-летний запас продовольствия, впоследствии войска должны были завести собственные посевы. На Сунгари строилась речная флотилия, которая должна была перевозить войска и провиант на Амур. В 1683 году Лантань, появившийся на Амуре с передовыми силами, окружил близ устья реки Зея своей флотилией и заставил сдаться струги русского отряда Григория Мыльника (70 чел.), следовавшего из Албазина в зейские остроги и зимовья. После этого русские оставили без боя Долонский и Селемджинский остроги. В Верхнезейском остроге 20 русских казаков оборонялись против 400 маньчжур до февраля 1684 года. Ланьтань основал в качестве передовой крепости на правом берегу Амура крепость Айгун с земляными укреплениями. В 1684 году, продолжая подготовку к переброске на Амур основной армии, маньчжуры беспокоили окрестности Албазина набегами небольших конных отрядов, разорявшими окрестные деревни; крестьяне оттуда спасались за стенами укрепленного города. В Западной Сибири был набран отряд служилых людей для усиления гарнизона Албазина, но он двигался по сибирским рекам и волокам к Амуру очень медленно.

В начале лета 1685 года значительная цинская армия (по китайским данным - 3 тыс., по русским - 5 тыс. человек, не считая конницы) на кораблях речной флотилии двинулась от Айгуна вверх по Амуру. В Албазин было послано два казака из отряда Мыльника с указом Лифаньюаня (учреждения по связям с вассальными землями); от русских под угрозой смерти требовали немедленно уйти с Амура. 10 июня цинская флотилия появилась вблизи Албазина. В этот момент к нему подходили плоты со спешившими укрыться за крепостными стенами 40 жителями деревень с верховий Амура. Маньчжурские корабли обстреляли плоты из пушек и захватили их, пленив крестьян.

Два последующих дня цинские войска строили вокруг Албазина осадные сооружения, позиции для артиллерии. Напротив северной крепостной стены были установлены наиболее мощные «ломовые» пушки. Когда они открыли огонь, оказалось, что бревенчатые укрепления Албазина, предназначенные для защиты от туземных стрел, не выдерживают попаданий из тяжелых орудий. По словам очевидцев, бывали случаи, когда китайские ядра пролетали город насквозь, пробивая и северную, и южную стену. В результате вспыхнувших пожаров в Албазине сгорели хлебные амбары и церковь с колокольней. Была подбита одна из трех русских пушек. Жертвы артиллерийских обстрелов составляли около 100 человек.

В Нерчинске воевода Иван Власов подготовил отряд для похода на помощь Албазину (100 человек с 2 пушками). На помощь Албазину спешил и отряд из западно-сибирских острогов под командованием Афанасия Бейтона, однако в Забайкалье он оказался связан боями с монголами. Подкрепление опоздало. Ранним утром 16 июня цинские войска начали общий штурм. Защищавшие Албазин гарнизон и люди «всякого звания» не давали маньчжурам преодолеть окружавшие крепость ров и вал и забраться на полуразрушенные укрепления. В 10 часов вечера маньчжуры отступили в свой лагерь. Лантань отдал приказ готовить новый штурм; маньчжуры заваливали крепостной ров хворостом, так что русские решили, что их готовятся сжечь вместе с городом. Отогнать противника от стен албазинцы не могли, так как у них подошли к концу запасы пороха.

Сдача и разрушение Албазина

Воевода Толбузин обратился к Лантаню с предложением вывести гарнизон и жителей из Албазина в Нерчинск. Цинское командование настаивало на уходе русских в Якутск, считая, что Нерчинск также находится на маньчжурских землях. Однако Толбузину удалось настоять на отступлении вверх по Амуру, что было для русских гораздо предпочтительнее, чем переход через горный хребет в Якутию. 26 июня 1685 года русские беспрепятственно покинули город и двинулись на запад. Лантань уничтожил строения Албазина и, считая свою миссию выполненной, отошел к Айгуну. Там был оставлен гарнизон в 500 человек, остальные цинские войска ушли по Сунгари на юг в Маньчжурию.

Восстановление Албазина

В конце июня в Нерчинске собрались и бывшие албазинцы, и опоздавшее к ним подкрепление. Не желая себе «побежную славу из Албазина учинить», русские решили попытаться вернуть себе город. В середине июля из Нерчинска вниз по Амуру был послан русский разведывательный отряд. Узнав, что цинские войска покинули разрушенный Албазин и даже не сняли посевы в окрестных деревнях, воевода Толбузин при поддержке нерчинского воеводы Власова немедленно организовал поход для восстановления главной русской крепости на Амуре. Заранее выслав вперед 200 конных казаков Бейтона, 27 августа 1685 года на пепелище Албазина прибыл на стругах сам Толбузин с войском из 514 служилых людей и 155 промысловиков и крестьян, которые до зимы отстроили заново город и несколько деревень. Таким образом, несмотря на военную победу Цинскому Китаю не удалось вытеснить русских из Приамурья, и в следующем году военные действия были продолжены новой обороной Албазина.

возрождённый Албазин

Набеги Манжуры из крепости Айгун внимательно следил за восстановлением Албазина. С осени 1685 года из Айгуна стали отправлять небольшие конные отряды, которые нападали на русские деревни, убивали крестьян, захватывали пленных, сжигали запасы зерна. Для предотвращения подобных нападений было организовано патрулирование окрестностей Албазина «отъезжими караулами». В самой крепости в постоянной готовности находился русский конный отряд под командованием Бейтона.

В октябре-ноябре 1685 года Бейтон с отрядом в 200 казаков вступал в бои, с примерно равными силами маньчжурской конницы, у Покровской слободы, Монастырской и Шингаловской заимок. Обычно китайцы отступали при появлении русского отряда, успев разграбить поселение. В феврале 1686 года после сожжения китайцами Большой заимки всего в 10 верстах от Албазина, Бейтон с 300 казаками сам совершил набег на правый берег Амура и у реки Кумары уничтожил цинский дозор из 40 человек. Захваченные пленные сообщили о подготовке Цинским Китаем нового большого похода на Албазин.

Подготовка к осаде Сразу после возвращения русских в августе 1685 года на место уничтоженного после первой обороны Албазина, началось строительство крепости, способной противостоять осадной цинской артиллерии. Вместо привычных для Сибири бревенчатых стен за глубоким рвом новый Албазинский острог окружили земляные валы, в центре которых находились засыпанные срубы. Толщина валов достигала 4 сажени (8,5 м.), высота была в 1,5 сажени (более 3 м). На гребне вала были оборудованы боевые позиции, укрепленные обмазанными глиной плетеными фашинами. На речной стороне для наблюдения построили традиционную бревенчатую башню.

Для лучшего обстрела с укреплений их линия была сделана ломаной, с выступами «бастеями» (бастионами). По одной версии, идея подобных укреплений принадлежала заместителю воеводы Толбузина Афанасию Бейтону (принявшему православие немецкому офицеру), знакомому с западноевропейской фортификацией. Однако русские казаки применяли земляные укрепления против оснащенного тяжелой артиллерией противника еще с начала XVII в. (например, при осаде Кром в 1605 году); деревянно-земляные укрепления ранее использовались и на Амуре в боях с маньчжурами при обороне Кумарского острога в 1655 году.

Албазин был оснащен мощной по сибирским меркам артиллерией - тяжелая мортира, стрелявшая пудовыми ядрами, восемь медных пушек и три легких затинных пищали. Артиллерией руководили два опытных московских пушкаря. Имелось достаточное количество боеприпасов - 112 пудов пороха и 60 пудов свинца. Благодаря тому, что удалось собрать богатый урожай 1685 года, продовольствия в крепости должно было хватить на 2 года защитникам города из более 800 чел., в состав которых входили как служилые казаки, так и промысловые люди и крестьяне.В 1685 году удалось собрать большой урожай хлеба, и продовольствия должно было хватить на два года осады гарнизона численностью 800 человек.

Набеги

Цинский гарнизон крепости Айгун внимательно следил за восстановлением Албазина. С осени 1685 года из Айгуна стали подходить небольшие конные отряды, которые нападали на русские деревни, убивали крестьян, захватывали пленных, сжигали запасы зерна. Для предотвращения подобных нападений было организовано патрулирование окрестностей Албазина «отъезжими караулами». В самой крепости в постоянной готовности находился русский конный отряд под командованием Бейтона. В октябре-ноябре 1685 года Бейтон со 100-200 казаками имел бои с примерно равными силами маньчжурской конницы у Покровской слободы, Монастырской и Шингаловской заимок. Обычно маньчжуры отступали при появлении русского отряда, успев разорить селение. В феврале 1686 года после разорения маньчжурами Большой заимки всего в 10 верстах от Албазина, Бейтон с 300 казаками сам совершил набег на правый берег Амура и у реки Кумары уничтожил цинский дозор из 40 человек. Захваченные пленные сообщили о подготовке Цинским Китаем нового большого похода на Албазин.

Начало осады 17 апреля 1686 года цинский император Канси на аудиенции полководцу Лантаню дал указания по ведению военной кампании: взять Албазин, но на этот раз не разрушать его как в прошлом году, а укрепить как базу для дальнейшего наступления на Нерчинск. Для перевозки на Амур 5-тысячной цинской армии с артиллерией и провиантом потребовалось 150 речных судов. Часть войска двигалась берегом, для чего было привлечено 3 тысячи лошадей. В Албазин были направлены пленные с «прелестными письмами», предлагавшие русским покинуть город. На собранном круге албазинцы приняли общее решение: «Един за единого, голова в голову, а назад де без указа нейдем». Высланные вниз по Амуру караулы заранее сообщили о приближении вражеских сил. Крестьяне из окрестных селений укрылись в Албазине; табун из 500 лошадей был отогнан в тайгу.

7 июля 1686 года на Амуре у Албазина появился цинский флот; началась высадка войск на берег. Воевода Толбузин решил помешать ей и послал часть своих сил на вылазку, которой руководил Бейтон. Атака казаков, поддержанная пальбой с крепостных валов, внесла расстройство среди высаживавшихся цинских войск. Потребовалось личное вмешательство Лантаня, чтобы привести маньчжурские силы в порядок и оттеснить русских обратно в крепость.

Лантань ожидал, как и в 1685 году, быстро сломить сопротивление защитников Албазина непрерывным артиллерийским обстрелом, но тот не давал результата; китайские ядра вязли в земляных валах. Однако от бомбардировки албазинцы несли потери, всего от обстрелов в городе погибло за лето 40 человек. Среди первых из них был воевода Алексей Толбузин. 12 июля он наблюдал за противником из башни, когда влетевшее ядро оторвало ему ногу; через четыре дня воевода скончался.

Командование гарнизоном перешло к Афанасию Бейтону. В ночь на 14 июля цинские войска устроили общий штурм с приречной и северной стороны, однако албазинцы не только отбили приступ, но и сами сделали вылазку, дойдя до вражеского лагеря у речного берега.Дальнейший ход осады Лантань принял решение готовиться к долгой осаде.

Для цинского войска вокруг Албазина было устроено четыре осадных городка из землянок. Русскую крепость на расстоянии 400 м со всех сторон окружили траншеями и валами (в том числе, вал был и за Амуром). За валами были устроены «раскаты» - насыпные возвышения, на которых устанавливались тяжелые орудия для обстрела внутрикрепостного пространства. Всего у маньчжур было 15 тяжелых «ломовых» орудий, способных простреливать весь Албазин. Защитники вынуждены были укрываться от их огня в подземных убежищах, все строения в городе были разрушены.

Пять раз албазинцы устраивали вылазки, успешно применяя в них тогдашнюю военную новинку - гранаты («ручные ядра»). Особенно успешной была вылазка в ночь на 16 августа, когда русские едва не захватили главную северную осадную батарею. Во время вылазок было убито по русским данным до 150 маньчжур; сами русские потеряли 20 человек.

1 сентября маньчжуры устроили масштабный штурм всеми силами, который закончился для них неудачей; чтобы взорвать крепостной вал, рылся подземный ход, но русские его обнаружили и заблаговременно взорвали сами.

Наступила осень, приближалась зима. Из-за ледохода маньчжуры были вынуждены поставить свои суда в затон. Из-за прекращения речного сообщения у цинского войска сразу же возникли проблемы с продовольствием. У русских в Албазине хлебных запасов было довольно, но вспыхнула эпидемия цинги, от которой к осени уже умерло 50 человек. Маньчжуры подбрасывали в крепость грамотки с предложениями свободно выпустить русских из крепости либо принять их «с честью» на свою службу,

В октябре 1686 года маньчжуры устроили последний и самый ожесточенный штурм. К крепости двигали два «дровяных» вала, чтобы засыпать ими ров и поставить вровень с валами. С таких подвижных валов цинские войска могли бы сбить с крепостных укреплений защитников и ворваться в крепость. Русские вновь устроили вылазки и подожгли один вал, второй был взорван при помощи подкопа. Часть дров досталось русским, которые использовали их для обогрева. В результате боев к началу зимы погибло около ста русских, гораздо тяжелее были потери от болезней - из-за цинги умерло 500 человек.

К декабрю в Албазине оставалось в живых всего 150 казаков, из которых только 45 могли нести караульные службу, остальные «оцынжали» и лежали больными. Сам Бейтон из-за опухших ног передвигался на костылях. Осада приняла характер борьбы на истощение. Цинские войска несли потери в боях и от голода. Всего по русским данным, основанным на показаниях пленных, «на приступех де под Албазиным побито китайских и мунгальских людей тысячи с полторы и больши». Общие потери цинских войск оцениваются в 2,5 тыс. человек.

После перемирия

В конце октября 1686 года в Пекин прибыли подьячие Посольского приказа Никифор Венюков и Иван Фаворов. Китайский император, зная об упорной обороне Албазина, согласился на перемирие, ожидая большего успеха на переговорах. Сообщение о перемирии дошло до Албазина в начале декабря. Однако цинские войска, прекратив обстрелы, не отходили от русской крепости, надеясь, что холод и болезни всё же заставят русских сдаться. Когда Бейтон выслал двух казаков в тайгу для сбора сосновой хвои (ее отвар был традиционным средством от цинги), маньчжуры их перехватили и убили. Только 6 мая 1687 года Лантань отступил от Албазина на 4 версты. Маньчжуры оставались вблизи города, чтобы не дать русским засеять окрестные поля. В августе маньчжуры наконец ушли вниз по Амуру. Однако в последующем цинские флотилии появлялись у Албазина в июле 1688 и в августе 1689 года, сжигая посевы, чтобы лишить русский гарнизон запасов продовольствия. Таким образом, в случае возобновления военных действия и новой осады, Албазин не смог бы долго продержаться. Во многом это определило согласие России, в соответствии с Нерчинским договором, на уничтожение Албазина

Подписние Нерчинского договора.

В сентябре 1689 года русский гарнизон, взяв имущество, пушки и церковную утварь, покинул Албазин, предварительно разрушив укрепления и дома.оставление Албазина Несмотря на уничтожение города по условиям соглашения и уход русских из Приамурья, оборона Албазина заставила Цинский Китай отказаться от своих претензий на другие русские земли.

Плыл по Амуру белый туман. Окутал он черные воды, потонули в нем леса и горы. Слилось небо с землей, не видно ни луны, ни звезд.

Неспроста «богдыхановы глаза» так долго глядели на Албазин с другого берега Амура. Они тайно переплыли Амур и осенней ночью подожгли нивы албазинцев, угнали много скота. Немало казаков обнищало вконец. У Ярофея Сабурова покрылись виски снежной порошей.

Албазинская крепость притихла, спряталась в тумане. Стоял казак на дозорной башне. Спали албазинцы тревожно.

Не спал Ярофей Сабуров, не спала Степанида. Она поднялась с лежанки, волоча за рукав шубейку, подошла к оконцу:

Утреет, Ярофеюшка.

До утра долече, то туманы плывут по-над Амуром...

Степанида присела на лежанку. В горенке мрак, сырость, запах едучей смолы. Степанида вздохнула:

Жонка казака Сидорки Столбова худое сказывала, говорит: посадские мужики-де от ясашных тунгусов слыхали: идет рать маньчжуров на Албазин, рать та многая, пешая и конная.

Коль та рать придет, то не сломилась бы о рогатины - так смекаю!..

Рать многая, Ярофеюшка, сказывают, воиста!..

Сабуров махнул рукой и вышел во двор.

Занялась утренняя заря...

Просыпался Албазин. Скрипели ворота, суетился народ.

Тревожные вести, будто пчелы, жалили нещадно албазинцев. Суматошно начинался день.

Ждали албазинцы набегов маньчжуров.

Немного миновало дней, к Албазину прискакали два маньчжурских конника. Они звали Ярофея выйти из крепости на холм. Ярофей с малой охраной казаков из крепости вышел. Конники сказали:

За горой стоят три важных посланца великого богдыхана. Потребно им речи вести, и желают они видеть главного наместника крепости.

Сабуров, боясь лукавства и подвоха, на переговорные речи не поехал, послал пять казаков-доглядчиков под началом старшины Максима Юшкова. Казаки не вернулись.

Весть о приходе маньчжуров на Амур долетела до Нерчинского острога. Новый воевода, Алексей Морозов, боясь разгрома Албазинской крепости и похода маньчжуров на Нерчинск, послал в Китай для переговоров двух казаков. В Китае приняли их ласково и держали у себя недолго. Вернулись казаки в Нерчинск через три месяца. Головной начальник пограничной рати именем богдыхана требовал: немедля Албазинскую крепость снести, русским с Амура уйти.

Казаки говорили воеводе:

Собрана китайским богдыханом многая ратная сила, и посылает он ее, чтоб снести Албазинскую крепость и Нерчинский острог. Впереди той китайской рати идут воины Желтого знамени - то разбойные маньчжуры, за ними - черные монголы и даурцы.

Воевода писал в Москву царю:

«...Мне, холопу твоему, оборонять твои, великого государя, остроги малой силой невозможно. Промышленные люди и казаки Нерчинского острога самопалов добрых не имеют, а от прежнего воеводы в казне ружейной самопалы остались худые, ржавые, с бою негодные. А ружейных мастеров в остроге нет, окромя Куземки Федорова, да и тот дряхл и слеп и к тому ружейному ремеслу не пригоден».

Не дожидаясь ответной царской грамоты, воевода решил отвести удар маньчжуров, пошел на уступки и велел острожки, которые зимой были поставлены на реке Зее, сжечь, а казакам уйти к албазинцам. Богдыхан посчитал это малой данью, и зима прошла без войны.

По-прежнему Албазин стоял на Амуре крепко. Жили албазинцы вольно, Нерчинскому острогу не подчинялись и подарков повинных не посылали. Нерчинский воевода решил сам поехать в Албазин, чтоб непокорных казаков подвести под свою крепкую руку.

Приехал воевода. Собрал казачий круг, заговорил гордо, требовал от албазинцев покорности и выдачи соболиной казны сполна. Ярофея Сабурова воевода не повстречал: он уплыл на пяти дощаниках с албазинцами в малый ратный поход вниз по Амуру для проведывания земель и сбора ясака.

Албазинцы казны воеводе не дали, попрекали его обидами прежнего воеводы, жаловались на тяжести ратного житья. Тогда воевода вытащил из кармана шубы царскую милостивую грамоту, читал громогласно и внятно.

Албазинцы от радости клялись за Албазин биться посмерть и стоять твердой ногой на Амур-реке.

А когда воевода сказал, что привез албазинским казакам царское жалованье в пятьсот рублей серебром, казаки всполошились.

Отчего пятьсот?! Царь послал нам две тысячи!..

Отдай, воевода, наше жалованье сполна!

С Албазина тебя не выпустим!

Воевода от соболиной казны отказался, хотел из Албазина уехать, но казаки его не пускали.

Просидел воевода взаперти три дня.

У купцов албазинских занял пятьсот рублей, роздал их албазинцам, а вторую тысячу поклялся прислать с гонцами.

Воевода уехал сердитый и обиженный. Албазинцы соболиной казны ему не выдали, власти его сполна не признали. По пути воевода повстречал ясашных эвенков, говорил им:

В острог Албазин отныне не ходите и ясак им не давайте. Несите в Нерчинск. Казаки в Албазине живут воровские.

В походе с Ярофеем Сабуровым приключилась беда. На повороте реки дощаники Ярофея врезались в большой маньчжурский флот. Суда маньчжуров плотно окружили дощаники Ярофея, прибили их к крутому мысу и стали на якорях, загородив путь.

Скоро подплыла большая остроносая лодка; начальник в синем долгополом халате, с мечом на поясе. Толмач его кричал:

Какие вы есть люди? Зачем по чужой воде лодки гоняете? И кто с вами главный боярин?

Ярофей Сабуров схитрил:

Плывем для промысла. В вожаках имеем Гришку Лотошникова. Начальник-маньчжур не подозревал, что говорит с Ярофеем Сабуровым, о храбрости и суровости которого знал давно. Он звал русского вожака на переговоры. Ярофей, узнав в начальнике маньчжура, на эти званые речи не пошел, а послал старшину Гришку Лотошникова и пять казаков.

Прошли ночь и день, посланцы Сабурова не вернулись.

Снова подплыла остроносая лодка начальника-маньчжура, а в ней толмачи. Они наперебой кричали:

Люди ваши на пытках не устояли, тайны выдали.

Воры вы и грабители! На чужой земле бегаете хуже волков!

Толмачи показали дорогие подарки, похвалялись ими и подбивали казаков бросить Русь и идти на службу к богдыхану.

Подарки ваши скудны, - отвечали казаки.

Толмачи старательно показывали, разложив на борту лодки: сапоги, сукна, камки и многое другое. Толмачи говорили:

Получите вы, казаки, награды и почести большие.

Прельстились этими речами только три казака, остальные отказались. Маньчжуры сердились. Подплыли еще две большие лодки с воинами, они грозились, ругались и тут же для острастки потопили один сабуровский дощаник. Сидевшие на нем казаки едва спаслись.

Ночью Сабуров и сорок ближних его казаков тайно пали в воду, поплыли к берегу, вылезли на песчаный яр и разбежались по лесу. Маньчжуры бросились в погоню. Многих казаков в лесах поймали и перебили. Сабуров с большими мучениями с девятью казаками едва добрался до Албазина.

Сабуров понял: богдыхан ведет большую армию, и Албазину при его малолюдстве и при малом числе пушек не устоять. Клял Сабуров албазинцев за их грубости и обиды, которые они сделали новому нерчинскому воеводе.

Тут же Сабуров снарядил в Нерчинск скорого гонца, позвал албазинских грамотеев - попа Гаврилу да сына посадского купца Зыкова. Две ночи строчили грамотеи малый лист воеводе. Послушав написанное, Ярофей качал головой:

Писание ваше нескладно. Надобно, чтоб воевода уразумел твердо, какие угрозы пали на русские рубежи на Амуре, какая потребна скорая подмога.

Вновь скрипели перья.

Сабуров говорил, а сын посадского купца писал:

«...А богдыхан с Амура-реки удумал русских беспременно согнать. Крепость Албазин, что трудами нашими возведена, сжечь, нас же, казаков, порубить, потопить, повывести... Рать идет многая, и пешая, и конная, и корабельная. Ведут ее маньчжуры. Против такой рати при нашем малолюдстве без свинца и пороху не устоять. Побьют нас маньчжуры, с наших амурских рубежей сгонят.

Обиды, батюшка воевода, которые причинили тебе албазинские казаки в горячке и во хмелю, позабудь. Шли скорую ратную подмогу, особливо снасть огневую: пушки, самопалы, порох да свинец...»

Ночью гонец ускакал в Нерчинск.

Богдыхановы советники готовили скорый поход на Амур.

В начале лета прибыл в Албазин из Китая Гришка Лотошников с казаками. Маньчжуры возили его в город Наун, отпустили, вручив богдыханов лист. Богдыхан грозил снести Албазин и Нерчинск, требовал Албазин сдать без крови, получить у него милость и жалованье.

Албазинцы горячились, слушая грамоту богдыхана:

Писание то обманное! Мы ему не верим! Волен один бог да Русь великая. Ей послужим!

Албазинскую соболиную казну не бросим. Сколь пороху хватит, стоять будем!

Крепость наша кровная, ее не оставим посмерть!

Не прошло и месяца, возле посадских лугов нашли убитого стрелой албазинца. Стрелу осмотрели, была она маньчжурского изделия. Наутро подобрали еще трех сраженных албазинцев. Прибежали перепуганные эвенки, сказали Сабурову, что видели вражескую рать. Идут воины с пиками - то рать головная, именуемая «Первые сто пик непобедимых маньчжур». За ней движется множество воинов.

О походе маньчжуров и даурцев на Амур царь узнал поздно: из далеких сибирских острогов до Москвы скорым ходом шли гонцы полгода и больше. До Тобольска они добирались с большими мучениями. Часто в пути подстерегали их напасти: обижали немирные кочевники, нападал лютый зверь и жизни лишались, заблудившись в таежных дебрях.

По сибирским крепостям и острогам собирали воеводы войско, чтобы направить его на подмогу Албазину и тем отстоять русские рубежи на востоке.

Собирали неторопливо. Многие прослышали о вольности албазинцев, обида нерчинского воеводы была тому причиной.

Сабуровские лазутчики ежедневно приносили вести одна другой страшнее. Лазутчик Стрешнев пробился по болотам и камышам к самому стану головной рати - «Сто пик непобедимых маньчжур». Вернулся и говорил Сабурову:

Рать идет на Албазин премногая. Словно саранча облепила берег Амура. Конники едут скопом, пешие идут косяками по сто воинов, корабли малые плывут по девять в ряд, большие гусем, один за другим.

Сабуров спрашивал:

Видел пушки? Велики, малы?

Пушки на корабли поставлены, и все велики, малых не видел.

Многи ли запасы везут или едут налегке?

Запасы велики. Окромя воинов, едут китайские работные люди: мосты возводят, корабли тянут, многие на плечах несут ношу. Маньчжуры-доглядчики подгоняют их палками да пиками.

У Сабурова в Албазине воинов, в бою славных, осталось две сотни, посадских же, пашенных крестьян и иного приблудного люда - четыре сотни. Пороху, свинцу, топоров, пил так мало, что каждому воину не хватало.

Знойное стояло лето.

В полдень, оглядывая зорко окрестности, сторожевой казак увидел первых маньчжурских конников. Десять конников в синих халатах, с пиками и луками выехали на холм. Один из них долго глядел на Албазин в длинную трубу. Не успел дозорный казак ударить тревогу, вражеские конники, повернув лошадей, ускакали обратно.

С востока посерело небо. Тайгу окутала желтая туча пыли, ветер нес пыль к Амуру. Желтая муть густела, приближалась; пахнуло горьким дымом, конским потом, послышался топот, гул, лязг. Прикладывая ладонь к глазам, вглядывался Сабуров в пыльную муть. Близко послышался топот. Маньчжурские конники взлетели на гору. Ровный частокол пик, словно острый камыш, вырос на горе, ветер колыхал желтое знамя, лошади били копытами по рыхлому песку.

На Амуре из-за острова показались малые лодки, за ними - большие ратные корабли. Сабуров спустился с шатровой башни, поднял казаков, наказал строго нести караулы, забить наглухо ворота. Отобрал шесть казаков, через подлазы послал на крепостные стены, чтоб бежали к посадским избам, овины с соломой казаков Зазнамовых подожгли, избы, церковь, кабак и иные строения облили б смолой и тоже подожгли.

Загудел албазинский колокол. Пламя рванулось к небу, бурый дым затмил окрестности. Амур побагровел, красные всплески полыхали над водной гладью, метались от берега к берегу. Катилась по траве огненная волна, катилась к лесу, оставив за собой серый пепел да черные угли... Избы корчились в огне, трещали, церковь уподобилась огромной горящей свече, пламя и дым взвивались в поднебесье. И когда церковь рухнула, взлетела туча искр и пала на Амур. Албазинцы крестились.

Головная рать маньчжуров подойти в тот день к крепости не могла. Им казалось: албазинцы подожгли и посадские строения и крепость.

Ночь светлела. На заре Сабуров сходил к пушкарям, самопальщикам, тайным доглядчикам. Просунув голову в черную щель подлаза, кричал:

Пушкари!

Что тебе?

Бейте по скопищу! Зазря порох не травите!

Пушкари храбрились:

Эй, Ярофей, вдарим, аж небеса с овчинку ворогам померещатся!..

Сабуров взбирался на шатровые башни:

Самопальщики! Зазря огнем не балуйтесь! Бейте, чтоб насмерть!

Ему отвечали:

Потрафим, Ярофей! Гостей не обидим!..

У восточных подлазов в глубоких ямах варили смольщики осадную смолу; тут же жонки скручивали из соломы тугие пучки, их смолили и складывали в кучу, чтоб в осаде могли казаки, запалив, бросать те пучки, отбиваясь от врага огнем.

Ярофей смеялся:

Жонки, какие дорые подарки сготовили!

То, Ярофей, гостинцы малые, чтоб не сетовали на жонок! - отвечала Степанида.

День прошел. Богдыхановы войска разбились лагерем, воины осматривались. Когда рассеялся дым, немало удивились, увидев крепость. Крепость стояла серым утесом: огромная, грозная, глухая... Сабуров ночью успел снарядить и вновь послать в Нерчинск гонцов, чтоб рассказали о беде и просили подмогу.

Солнце бросило первый легкий луч, мелькнуло розовыми пятнами на башнях крепостной стены. Дозорный казак дал знак: к крепостным воротам через вал шел русский казак. Ярофей признал в нем албазинца. Маньчжуры взяли в плен его еще прошлым летом. Казака впустили в крепость через потайной лаз. Казак желтолицый, измученный, молча вынул из-за пазухи узкую трубку и подал ее Сабурову. Это был второй богдыханов лист, лист грозный, писанный на трех языках: маньчжурском, китайском и русском. Китайский богдыхан, именуя Ярофея Сабурова Яло-фэем и албазинским наместником, повелевал кровь не проливать, Амур-реку очистить тихо и никогда на те рубежи ногой не ступать. Обещал богдыхан и почести, и награды, и милости... »Если же Яло-фэй, - писалось в листе, - станет поперек воли и начнет бой, воины богдыхановы крепость сожгут, людей побьют и Яло-фэя утопят в Амуре».

Посланец рассказал о силах войска, собранного по велению богдыхана со многих мест. Ярофею Сабурову он говорил:

Идет рать воистая и на кораблях, и скорою ступью на конях, и пешим ходом. Намеревается богдыханов воевода, маньчжур злонравный, Албазин снести и тем выполнить волю властелина Китайского царства.

Ярофей Сабуров спросил:

А многая ли та рать корабельная, и пешая, и конная?

Плывут на ста кораблях, по пятьдесят воинов на корабль, да конников больше тысячи, да пеших несчетно много. Пушек долгомерных с ними восемь да малых десять. Окромя того, идет тысяча работных людей; они укрепления делают, рвы роют, корабли бечевой тянут.

Богдыханово войско в десять раз превышало силы албазинцев. Маньчжуры привезли пушки, сработанные иезуитами, с ядрами в пятнадцать и двадцать фунтов. Однако воины шли с луками, пиками и даже ножами, огневые пищали имели лишь маньчжурские, и то не все.

Небо очистилось, сияло молочной белизной. Палило солнце.

Маньчжурские корабли подплыли к Албазину, стали на якоря, воины вышли на берег, мылись и купались. К вечеру ударили из всех пушек враз. Наперебой корабельные пушки били пять дней. Во многих местах толстые бревна крепости и насыпи рухнули, были повреждены дозорная башня и амбар.

Сабуров с кучкой храбрых казаков метался по крепостным башням. Обрубали бревна, ставили подпоры, окапывали, настораживали. Сабуров, потный, почерневший от земли, горячился:

Храните, казаки, припасы огневые. Не иначе, к вечеру пойдет пехота приступом.

Грязные, окровавленные албазинцы отвечали с шатровых помостов, из бойниц и подлазов:

Оскудеваем, Ярофей, порохом! То как?

Жонки! - закричал Сабуров.

Из подземных камор, ям, лазов выбегали жонки. Сабуров махал жилистой рукой:

Надобно, жонки, собирать каменья! Крутить из соломы огневые снопы!.. Порох и свинец на исходе!

Всю ночь крепость готовилась к отбою осады.

Утром маньчжуры ударили из пушек, забросали албазинцев игольчатым дождем стрел. Казаки понесли потери. Наскоро вырыли могилу, павших схоронили по-христиански.

Начальник Желтого знамени, видя замешательство в крепости и малый отбой, приказал пустить из пищали камень, а с ним лист, писанный по-маньчжурски. Требовал крепость сдать без боя, похвалялся своей ратной силой и запасами, смеялся над Сабуровым, обзывая его куцым зайцем. Албазинцам, которые сдадутся на милость богдыхана, обещал подарки дорогие: платья атласные, кафтаны китайского шелка, сапоги узорчатые и многое иное. Когда поп Гаврила читал эту грамоту, казаки язвили:

Те подарки богдыхановы мы знаем!..

Позабыл богдыхан самые дорогие подарочки поименовать: петельку шелкову да топорик казнителя!

На те богдыхановы подарки да льстивые обещания не поддался ни один албазинец. Но среди людишек посадских сыскался лиходей, служака купца. Ночью, таясь, как воришка, через потайной лаз убежал со своей жонкой во вражеский стан.

Наутро Сабуров с шатровой башни кричал, чтобы слышали все албазинцы:

А беглецов, изменников, поймав, не убьем, а на огне пожжем, чтоб ту измену из них выжечь начисто!..

Начальник Желтого знамени, не дождав ответа от Сабурова, решил атаковать крепость. Воины его кинулись на приступ, но понесли потери и отошли. Вновь ударили пушки, взвились стрелы железные, огневые, травленные змеином ядом. Албазинские жонки с малолетками бегали по крепостной площади, хоронясь и пригибаясь, забрасывали песком ядовитые и огневые стрелы.

К вечеру бой утих.

Сабуров оглядел дали с дозорной башни: всюду богдыханова рать, не видно ей конца. Сокрушенно думал он: «Убывают запасы огневые. Воинов мало, потери столь велики. Пало много храбрых казаков, старых бывальцев, ратных товарищей».

Сабуров сошел с башни, скрылся в подлазе, сел на песок, голову зажал шершавыми ладонями. Сидел долго. Над ним - небо одето синевой, частые звезды перемигиваются, плывет лениво луна, желтым глазом оглядывая землю... Жгли маньчжурские ратники костры, ржали кони, людской гам эхом несся по Амуру.

В ту ночь и созрели у Сабурова хитрые и страшные помыслы. Решил он спасти людей от неминуемой погибели. Прикидывая так: «Были бы живы люди, а крепость воздвигнуть снова можно...»

Ночью албазинцы крепость подожгли и бежали через потайные подлазы и подкопы.

Взглянул Сабуров на крепость с горы. Стояла она одиноко, сиротливо, дымились подпаленные башни...

Жаль стало Сабурову строение, скрипнул зубами, гордо сказал:

Пусть казаки пораненные, хворые да жонки с младенцами тайгой идут через хребты на Нерчинск. Остальные ратные люди пусть сойдут в долину.

Набралось около трех сотен казаков и людей посадских. С ними ночью лесами, буреломами, болотами обошел Сабуров вражеский стан, чтоб кинуться на головную рать маньчжуров с обходной стороны и сбросить ее в Амур с крутого берега.

В тот поход Ярофей Степаниду не взял. Сколь жонка ни упрашивала, Ярофей отвечал:

Негоже жонкам идти в открытый кровный бой...

На том Степанида не успокоилась. Едва скрылся Ярофей с албазинцами, она собрала казачьих жонок в круг.

Жонки! Наши мужи, голов своих не жалея, идут в неравный бой, а мы, в трусости мышам подобны, бежим?

Какая от баб подмога? - перебила Степаниду старая жонка Силантьиха.

Подмога велика. Смекаю, жонки: хоронясь лесом, обойдем крепость, выйдем с горы, распустив знамя по ветру. От того вороги сполошатся и силу ратную на нас поведут.

Ой, Степанида, от того бабьего похода, окромя срамоты, иного не будет.

Побьют нас, захватят в плен...

Затея твоя, Степанида, негожа...

Она вновь горячо уговаривала:

Бою не бывать, тому порука лес, в лесу, жонки, схоронимся. Ярофей с казаками упрямцев сломит: ударит сбоку. Мы же сотворим лукавство и отвод глаз.

Жонки Степаниду охаяли. Но она не унималась, собрала в тот бабий поход двадцать пять жонок. Остальные не пошли.

Ночью налетела буря, полил проливной дождь. С гор ринулись мутные потоки, разлились речки, забили горные ручьи.

Жонки дошли до горы, где стояла крепость. Удивились: крепость темнела утесом. Огонь не спалил ее, охранил дождь. Оттого маньчжурские начальники и не поняли хитрости Сабурова, послали в крепость посланцев с угрозой: «Коль без боя не сдадитесь, быть вам огнем спаленными, саблями порубленными».

Посланцы вернулись, не войдя в крепость. Начальник Желтого знамени, зная, что запасы огневые в его войске заметно поубавились, приказал перестать бить из пушек.

Решил идти на крепость полной силой: пешей и конной.

Весь день богдыханова рать готовилась к осаде. Жонки вышли на гору, подняли знамена. Маньчжурские воины удивились, откуда взялись русские, и пошли на приступ той горы.

Стемнело, почернели леса, притих Амур. В это время ударил Сабуров; внезапный налет переполошил войска маньчжурского стана. Им почудилось: напала несметная сила русских с двух сторон. В том ночном бою маньчжуров и даурцев немало полегло, немало утонуло их и в черных водах Амура. Пало много и лихих албазинцев. Бегством спаслась с Сабуровым малая кучка: шестьдесят казаков да девять жонок. После того боя Ярофей Сабуров окривел; выбил ему даурский лучник левый глаз. Повязав кровавое дупло тряпицей, Ярофей сердито говорил казакам:

Божьей милостью руки целы. Глаз же мой богдыхану пожива малая... Я его подлое воинство и единым глазом вижу...

Гору же, где Степанида с храбрыми жонками обманула маньчжурских военных начальников и отвела рать, назвали казаки Степанидиной заставой.

И это имя горы сохранилось навсегда.

Крепость Албазин богдыханово войско снесло начисто и отступило. Албазинцы, дойдя до реки Шилки, повстречали русскую рать в триста пятьдесят самопалов, с пушками и огневыми запасами. Шла рать под началом Афанасия Байдонова из Нерчинска на подмогу албазинцам. Опоздала та подмога на один день.

Афанасий Байдонов упрекал Сабурова: крепость он бросил напрасно. Идет к Албазину еще рать русская в пятьсот самопалов, с пушками долгомерными, богата и свинцом и порохом. И решили казаки вернуться, из Албазина непрошенных гостей выгнать и на рубежах снова закрепиться.

Афанасий Байдонов послал доглядчиков, чтоб узнали все о неприятеле и его замыслах. Доглядчики вернулись, не отыскав даже следа неприятеля. О крепости доглядчики говорили:

А крепости той на свете не стало... Лежат уголья черные да пепел.

Вернулись к Албазину русские и вправду нашли не крепость, а развалины торчащие, дым да угли. Маньчжуры сожгли крепость. Запасы еды, что спрятали албазинцы и потаенных ямах, отыскали и разграбили. Остался лишь хлеб на дальних полях: неприятель эти нивы сжечь не успел.

Поставив караул и дозоры, Афанасий Байдонов послал половину людей, чтобы старательно сбирали с полей хлеб, а другая начала воздвигать новый Албазин. Афанасий Байдонов - прославленный русский мастер по строению крепостей. Новый Албазин он начал строить искусно, чтоб неприступен был ни с поля, ни с Амура.

К поздней осени на албазинском пепелище выросла новая могучая крепость. А внутри нее - ратные и хозяйские клети, подлазы, ямы и иные необходимые строения и военные хитрости.

Санной дорогой прибыл в Албазин нерчинский воевода Алексей Морозов, читал вторую грамоту царскую о милостях и наградах албазинцам. Стыдил воевода албазинцев за прошлые грехи, но жалованье выдал сполна. Сабуров то царское жалованье не взял, сказал казакам, чтобы они воеводе сказали: «Было у Ярофея два глаза, остался один; было два властителя: господь на небе да царь на земле, остался же один бог...»

Воевода речи Ярофея посчитал за бунтарские, однако расправиться с ним боялся. Казаки сабуровские ходили насупившись, жаловались на тяжелое житье.

Им казалось, что и теперь воевода жалованье выдал не все, много утаил. Старый албазинец Соболиный Дядька стучал о землю костылем, подстрекал казаков острым словом:

Казаки, жалованье царское столь мало оттого, что воевода нерчинским казакам отдал серебро, албазинцам дарованное.

Прослышав о тех речах, воевода ускакал, наказав Афанасию Байдонову поставить Ярофея Сабурова под строгий присмотр, о подлых же своевольствах албазинцев доносить тайной грамотой.

Только наказ воеводы остался пустой.

Полюбился Афанасию Байдонову Ярофей. Увидел он в храбром казацком атамане и ум зрелый и воинскую смекалку. Афанасий Байдонов говорил казакам:

Ярофей в ратном деле бывалый, атаман смелый. Руси муж достойный... И Ярофею пришелся по сердцу Афанасий Байдонов - мудрый управитель,

большой мастер в крепостном строении, воин смелый и твердый. С той поры повелось в вольном Албазине так: управителями крепости стали Афанасий Байдонов и Ярофей Сабуров.

Скоро вокруг нового Албазина вырос посадский выселок. Ставили заново посадские люди - пашенные крестьяне, лесные промышленники-звероловы и иной пришлый люд - избы вдоль горы, нареченной «Степанидина застава».

Снова по Амуру-реке летели птицей вести о возвращении русских, о крепости их неприступной, о силе, которую не переломит никакая сила.

Албазин (Русско-китайский пограничный конфликт, 1683-1689). Оборона русскими Албазина в 1685-1687 гг. Этот городок на Амуре был основан в 1651 г. казаками во главе с Е.П. Хабаровым. В 1683 г. правители Китая, стремясь вытеснить русских из Амурского региона, начали против них военные действия в районе рек Зеи и Сунгари. В 1685 г. двухтысячный китайский отряд подступил к Албазину, гарнизон которого во главе с воеводой А. Толбузиным после недолгого сопротивления сдался на условии свободного выхода. Китайцы разрушили этот оплот российского присутствия на Амуре, а затем покинули данный район. Тогда Толбузин по приказу нерчинского воеводы Власова вернулся со своими людьми на место разрушенного острога и заложил на его месте новый.

К лету 1686 г. Албазин был отстроен, а в июле того же года к крепости подошло 5-тысячное китайское войско с 40 пушками. Число защитников крепости не превышало 1 тыс. чел. На сей раз русские защищались стойко и отбили все приступы. Во время одного из них воевода Толбузин был смертельно ранен ядром. Однако гибель командующего не внесла смятения в ряды защитников крепости, и они продолжили оборону. Тем временем в Пекин пришло известие о скором приезде в Нерчинск русской миссии во главе с окольничим Ф.А. Головиным. Узнав об этом, китайский император Канси велел прекратить активные боевые действия под Албазином. Сама же осада крепости продолжалась, и албазинский гарнизон мужественно выдержал суровое зимнее сидение.

Весной 1687 г. китайцы, опасаясь подхода Ф.А. Головина с войском, сняли осаду Албазина, а в августе окончательно покинули данный район. Сражение за Албазин стало кульминацией русско-китайского пограничного конфликта (1683-1689). По условиям Нерчинского договора (1689) миссия Головина, окруженная китайской армией в Нерчинске, уступила Китаю Албазин и часть земель севернее Амура.

Использованы материалы кн.: Николай Шефов. Битвы России. Военно-историческая библиотека. М., 2002.

АЛБАЗИН - рус. крепость на р. Амур. В 1648 Е. Хабаров с сотней казаков спустился вниз по Амуру, покорил 5 городов в Даурии, собрал ясак, наменял у туземцев разного товара и вернулся в Якутск. В 1650, снова собрав удальцов, он отправился в Даурию, взял город А., а в 1651 утвердился в Комарском остроге, ниже по течению Амура. По его следам двинулись и др. охочие люди, и по сред. течению реки образовался целый ряд рус. острожков. Покорение Амура привело к столкновениям с китайцами, т. к. цинский имп. Канси считал эти земли своими. Его подданные, чтобы заставить русских уйти, приказывали местным жителям покинуть берега Амура, полагая, что русские, оставшись без средств существования, сами уйдут отсюда. Однако русские долго ещё держались на Амуре. Кит. войска нападали на них, разоряя остроги, но они возникали снова и снова, а чуть позже рядом с острогами начали появляться и пашни. Обитавшие на Амуре племена - натки и гиляки - платили ясак уже рус. царю, но, науськиваемые китайцами, отказывались платить дань и начали воевать с казаками. К 1685 на Амуре целой и невредимой оставалась лишь крепость А., гарнизоном которой командовал цар. воевода А. Л. Толбузин. Цинское пр-во потребовало от него освободить А., но воевода отказался выполнять ультиматум. Гарнизон острога тогда насчитывал 450 чел., вооружённых 3 пушками и 4 ядрами. Устоять против цинск. войск, прибывших на сотне судов, на каждом из которых находилось по 30-50 пехотинцев, и тысячи конных воинов, подошедших сухим путем, албазинцы не могли. Они вынуждены были покинуть город и отправиться в Нерчинск «босые, раздетые и голодные, питаяся травою и кореньем». Маньчжуры сравняли А. с землёй. Но через год Толбузин вернулся и поставил новый А. В июле 1686 крепость опять подверглась нападению, но её 10-мес. осада (по май 1687) не принесла китайцам успеха. Правда, Толбузин был убит. Его место занял казачий полк. Бейтон, собиравшийся до конца отстаивать последний форпост русских в Даурии, но китайцы неожиданно прекратили военные действия. Оказалось, что к императору ехал «великий » посол царей Ивана и Петра Алексеевичей окольничий Ф. А. Головин, к-рого сопровождала огромная свита - ок. 2 тыс. чел., причём большая часть её составляли ратные люди. Император также прислал в Нерчинск своё посольство, в котором было ещё больше народу - ок. 15 тыс. чел., тоже в основном военные. Весьма важная роль в нём была отведена 2 персонам - переодетым в кит. одежду иезуитам - испанцу Перейре и французу Жербильону. Наконец, 9 авг. 1689 в живописной местности под Нерчинском в шатрах начались переговоры. Кстати, разбивал эти шатры бывший укр. гетман (а ныне ссыльный сын боярский) Д. Многогрешный. Переговоры велись на лат. яз. через иезуитов. Головин старался всеми силами выторговать у китайцев как можно больше «землицы», но китайцы начали возмущать против русских окрестное население (бурят и онкотов), открыто демонстрировали мощь своего военного отряда, даже осадили Нерчинск и грозили новой войной. Это вынудило моск. посла пойти на уступки. Русским пришлось тогда оставить Амур по всему течению. Границей были определены р. Горбица, впадающая в р. Шилка, р. Аргун oт истока до устья и Яблоновый хребет до Охотского моря. Бейтон, ожидавший результатов переговоров в А., по приказу Головина, разорил крепость и увёл весь гарнизон и рус. поселенцев в Нерчинск.

Великорусское переселение на Дальний Восток (как, впрочем, и украинское тоже) шло исключительно по следам и зарубкам казаков. Почему это происходило именно так, легко понять: пустующих на Земле территорий нет, и чтобы что-то «освоить», нужно было первоначально это что-то «завоевать».

В эпоху превращения захолустного по европейским меркам царства Московия в крупнейшую европейскую державу русское самодержавие не обладало ни навыками, ни механизмами для тотальной мобилизации русского населения центральных областей страны к достижению каких бы то ни было крупных внешнеполитических задач. Полное отсутствие в русской правящей среде, вплоть до эпохи Петра I, привычки и механизмов к всеобщей мобилизации собственного народа вскоре убедительно доказала многолетняя, в финале проигранная Ливонская война и последующее лихолетье Смутного времени. Между тем, территориальное расширение Московской Руси, начиная с ХVI века, происходило высокими темпами.

Только между серединой ХVI века и концом ХVII века Московская Русь в среднем ежегодно (150 лет подряд!) приобретала земли, равные по площади современной Голландии. К началу ХVI века Московское государство равнялось по площади всей остальной Европе, а присоединенная атаманом Ермаком Западная Сибирь по масштабу вдвое превышала площадь Европы. К середине ХVII века Московия — без политических пароксизмов и чудовищных военных усилий Петра I, по сути без особых финансовых и материальных вложений — стала самым большим государством в мире.

Кто же произвел это колоссальное по протяженности, никогда, после Чингисхана и Тимура, более не повторявшееся в мире территориальное приращение?

Поход Перфильева и Хабарова

В 1946 году в старинной казацкой станице Максимиха Баргузинского аймака Бурятской АССР советские этнографы записали со слов старожила Федора Горбунова следующее: «Перфильев родом из казаков и сам был казаком. Все ранешние сотники, пятидесятники, воеводы и атаманы своим родом происходили с Дона. До того как прийти им в Сибирь, они сначала гуляли по Дону, Волге и Уралу. Потом, когда они услышали, что можно идти в Сибирь, они пошли с Урала через Обь на Енисей. На Енисее у них была главная остановка, тут был самый большой острог. <...> В остроге жил воевода — самый главный из казаков, которого на этот пост сам царь поставил. Воевода всех казаков принимал, делал из них отряды, потом посылал на Лену, Ангару, на Амур и на другие реки».

Изучение процесса освоения славянами Сибири и Дальнего Востока убеждает: такой сверхмобилизационный этносоциальный рывок, который сделали на восток Евразии казаки, был под силу (среди европейских народов) только им. Только казаки — этнос славянских самураев, народ, для которого идеалы человеческого достоинства, духовной свободы, национальной и социальной взаимоподдержки были не чем-то отвлеченным и далеким, а фактом их повседневной реальности, — могли совершить этот подвиг.

Упомянутый казак Перфильев есть ни кто иной, как знаменитый казацкий атаман Максим Перфильев, который был не только талантливым военачальником, но и искусным дипломатом, ибо свободно говорил на татарском, эвенкийском, монгольском и китайском языках. В 1618-1627 годах Перфильев присоединил к Московской Руси земли по Верхней Тунгуске, Лене и Витиму, оружием или дипломатией взял с аборигенов царский ясак. Он построил несколько укрепленных крепостиц — острогов, включая знаменитый Братский острог (ныне город Братск). В 1638 году, задолго до Ерофея Хабарова, атаман Перфильев вышел к Амуру — «собирать-де даурския землицы».

Московская Русь, то есть российское государство до Петра I, очень взвешенно, нарочито осторожно отзывалось на любые инициативы к своему территориальному расширению. Такие инициативы исходили преимущественно от казаков. В 1638 году казаки штурмом взяли стратегически важнейшую турецкую крепость Азов в устье Дона. Летом и осенью 1641 года они героически выдержали более чем трехмесячную осаду, вошедшую в военную историю как «Азовское сидение». Все это время, вплоть до середины 1642 года, казаки неустанно предлагали Москве взять Азов «под свою руку», закрепив тем самым за династией Романовых огромные территории в Приазовье и устье Дона. Москва очень долго размышляла, очень долго совещалась, но в конце концов отказалась от Азова. Второй раз, причем ценой значительных русских потерь, взять Азов удалось только Петру I.

Столь же осторожно и раздумчиво Москва вела себя и в событиях Переяславской Рады, когда практически без особых военных усилий — на саблях запорожских казаков — царю Алексею Тишайшему была поднесена Левобережная Украина.

В подобном стиле реализовывалась политика Московской Руси в Сибири и на Дальнем Востоке. Создавалось впечатление, что зауральские земли были для Московии своего рода «чемоданом без ручки». Отсутствие продуманной стратегической линии влекло за собой спонтанность, непоследовательность, а то и противоречивость действий.

Албазин. Источник: 2x2.su

Впервые отсутствие внятной твердой линии Москвы при реализации политики на Азиатском Востоке ярко проявились в событиях, связанных с Албазинским воеводством.

В 1651 году Ерофей Хабаров с боем взял укрепленное селение даурского князька Албазы, располагавшееся на Амуре недалеко от слияния рек Шилки и Аргуни. Ныне в этом месте расположено село Албазино Амурской области. Хабаров решил основать в этом месте постоянную крепостицу-острог. Невзирая на нехватку людей в отряде, он оставил в Албазине 50 казаков и пошел дальше вниз по Амуру. Албазин имел исключительно выгодное стратегическое расположение в верховьях Амура, однако невзирая на этот фактор крепостица не получила никакой реальной помощи из Московии — ни людьми, ни пороховым «зельем». В результате постоянные нападения маньчжуров из Китая вынудили казаков в 1658 году не только оставить Албазин, но даже уйти из всех основанных деревень и крепостиц к западу от острога.

Рейд Никифора Черниговского

Следующий приход Московской Руси на Амур снова был обеспечен этнической энергией казаков. Обеспечил это возвращение Никифор Черниговский — ярчайший представитель казацкого этноса середины XVII века. В составе войска Запорожской Сечи он воевал против Московии на стороне поляков в Смоленской войне (1632-1634 годы). Был ранен, попал в русский плен, а в 1638 году сослан в Сибирь, в город Енисейск.

Помотавшись по всем сибирским острогам, Никифор Черниговский в конце концов оказался в самом дальнем углу русской ойкумены — в Илимске на Лене. Здесь запорожец поднял восстание и собственноручно убил илимского воеводу Лаврентия Обухова — патологического садиста и мздоимца. Понимая, что теперь от московского царя ему может быть гарантирован только топор палача, Никифор Черниговский во главе отряда из 84 восставших казаков ушел в Приамурье, где вновь возвел Албазинскую крепость. Талантливый администратор и дипломат, Никифор Черниговский учредил в Албазине казацкую республику по типу Запорожской Сечи, основал вокруг крепостицы несколько новых русских селений, стал регулярно собирать ясак с окрестных аборигенов.

Московская администрация сквозь пальцы смотрела на усиление Албазинской казачьей республики, успешно управляемой приговоренным к смертной казни бунтовщиком. Организовать карательный поход на Албазин царские воеводы в Сибири, конечно же, могли, но воевать с казаками ввиду усиления за Амуром китайской империи Цин, по-видимому, не очень хотелось.

Дело решил богатый ясак, который дальновидный запорожец Никифор стал регулярно отправлять в Москву. Впрочем, иного пути, кроме как попытаться замириться с Москвой, у Никифора Черниговского не было: запасы пороха, захваченные в Илимске, подходили к концу, а натиск маньчжуров из Китая все более усиливался. Видимо, при посредничестве церковников конфликт в конце концов был исчерпан: в 1672 году запорожец Никифор был прощен и получил титул приказчика Албазина, но казачья республика, присягнувшая на верность московскому царю, была официально упразднена.

Последним славным деянием запорожского казака Никифора в Албазине стал его дальний военный рейд в 1675 году по правому берегу Аргуни и Амура, то есть уже по собственным землям китайского императора, с целью освобождения плененных маньчжурами славян и даурцев. Основной проблемой Албазина являлась катастрофическая нехватка людей, без которых невозможно было ни защитить русские земли по Амуру, ни обеспечить их хозяйственное развитие. Казак Никифор Черниговский хорошо понимал всю сложность положения и в меру своих сил пытался его исправить.

Московскую Русь проблемы защиты края, по-видимому, волновали куда меньше: страна быстро шла по пути окончательного всеобщего закрепощения крестьян, после которого никакие значительные переселения русских людей в азиатскую Украину, конечно же, становились невозможны. В итоге с 1675 по 1680 годы в Албазин пришел только один царский обоз: он вез порох, свинец, немного семенного зерна и только шесть человек новых поселенцев мужского пола. Создавалось впечатление, что царскую администрацию больше заботили не очевидные военные приготовления Цинского Китая, а персональный статус Никифора Черниговского, который на Москве виделся слишком значительным для бывшего бунтовщика.

В конце 1678 года под благовидным предлогом представления царю Федору Алексеевичу запорожца Никифора выманили из Албазина в Москву, где после почти двухлетних мытарств по приказам (аналог сегодняшних министерств) этого опытнейшего военного и дипломата определили в Красноярск в «дети боярские», то есть на почетное медленное угасание от тоски и безделья.

Китайский отпор казацкой экспансии

Сразу после отъезда Никифора Черниговского в Москву на его место был назначен приказчиком Григорий Лоншаков. Опытный горный инженер и неплохой дипломат, Лоншаков вместе с тем не имел сколько-нибудь серьезного военного и административного опыта.

Если усиление влияния Московской Руси в крае зависело в эти годы только от личной инициативы немногочисленных казаков и прихода в край редких обозов с военным снаряжением, то усиление китайской империи Цин на правом берегу Амура носило планомерный, стратегически осмысленный характер.

В 1679 году цинский император Канси, умный политик и умелый администратор, мягко отстранил от власти своего родственника, князя Сонготу, и взял управление Китаем полностью в свои руки. Для присутствия Московии на Амуре наступали непростые времена — Канси был волевым, решительным и последовательным сторонником изгнания русских людей с Амура. Укрепив внутреннее положение Маньчжурии и обеспечив себе военную поддержку монголов, император Канси в сентябре 1682 года организовал разведывательный рейд сановников (фудутунов) Лантаня и Пэнчуня к Албазину. Чрезвычайная важность предстоящего мероприятия подчеркивалась уже тем, что разведмиссию лично возглавил Лантань — будущий руководитель экспедиционной армии.

Мотивация неожиданного появления высокопоставленного китайского воеводы вблизи русской стратегической крепости была проста до неприличия, ибо явно рассчитывалась на простецов: Лантань объявил русской пограничной страже, что он охотился на оленей и ненароком заблудился. Если бы русским приказчиком в Албазине был запорожский казак Никифор, очень высока вероятность, что эта «охота» Лантаня оказалась бы для него либо безрезультатной, либо вообще последней. Но казак Никифор в это время бесцельно терял время на почетной отставке в Красноярске, а сбитые с толку служилые московиты вместо того, чтобы немедленно спровадить незваного гостя за Амур, зазвали Лантаня в Албазин, где встретили с истинно русским размахом.

Когда Лантань собрался, наконец, уезжать, русские подьячие Лоншакова преподнесли китайцу ценный подарок. Наивные люди не подозревали, что главный их «подарок» уже лежал в походном вьюке Лантаня: китайский разведчик получил полную возможность не только осмотреть, но даже зарисовать фортификационные укрепления Албазина.

Этнополитическая наивность великорусских подьячих обернулась резким ускорением военных приготовлений Китая. По результатам своего «охотничьего» разведывательного рейда Лантань составил детальный план военной экспедиции против Албазина, ветхие деревянные укрепления которого китаец оценил как «крайне слабые, словно изглоданные голодным ослом».

Китайцы реализовывали свой план по вытеснению славян с Амура планомерно и последовательно. На Сунгари, крупнейшем притоке правобережья Амура, строилась речная флотилия, которая должна была доставить экспедиционный корпус и артиллерию под стены Албазина. Здесь же на государственных складах собирали трехлетний запас продовольствия, чтобы китайское войско во время военной кампании ни в чем не испытывало нужды.

В 1683 году «оленный охотник» Лантань выдвинулся вместе с речной флотилией на Амур и близ устья Зеи принудил к сдаче крупный казачий отряд Григория Мыльника, который вез военное снаряжение и провиант для Долонского и Селемджинского острогов. С потерей этого отряда московиты лишились не просто 70 человек вооруженного резерва, они потеряли какую-либо возможность для проявления военной инициативы в предстоящей войне. Албазинская крепость утратила оборонительное предполье, поскольку Долонский и Селемджинский остроги пришлось оставить без боя: без запаса пороха и свинца, без необходимого провианта удержать эти крепостицы было невозможно.

Единственный оставшийся острог Албазинского оборонительного предполья — Верхнезейский — был окружен китайским экспедиционным отрядом и героически защищался. Но что могли сделать 20 казаков в полуразвалившейся крепостице против 400 отборных маньчжурских солдат? Тем не менее верхнезейские казаки сумели продержаться почти полгода и только в феврале 1684 года капитулировали.

Военные действия императора Канси, о которых ясачные тунгусы предупреждали московитов еще зимой 1682 года, разумеется, застали царское правительство врасплох. Извечный тренд русской внешней политики на Востоке — игнорирование «неудобных» фактов, заискивающие дружелюбные жесты и говорильня о мире — сложился не вчера, уже Московская Русь ярко обозначила этот печальный тренд.

С началом военных действий началась штурмовщина: что не сделали за годы и десятилетия, пытались сделать за один-два месяца. Горнозаводчика Лоншакова немедленно сместили, стало не до серебра. В Албазин отправили воеводой потомственного тобольского казака Алексея Толбузина — энергичного, толкового человека. Поскольку за десятилетия, прошедшие с рейда Ерофея Хабарова, к осмысленной переселенческой политике так и не приступили, «воинского чина людей» пришлось собирать по всей Сибири буквально поштучно. К началу штурма Албазина китайскими войсками эти люди, разумеется, не успели.

Лантань между тем не дремал. В начале лета 1685 года трехтысячный экспедиционный корпус Китая на кораблях военной флотилии выдвинулся от Айгунской китайской крепости к Албазину. Берегом шли восемь сотен отборной маньчжурской конницы. Для великорусов и казаков, засевших в ветхих крепостных стенах, наступил момент истины. Силы сторон были попросту несопоставимы: на 450 казаков албазинского гарнизона пришлось не менее трех тысяч китайских пехотинцев (5 тысяч по русским данным, которые, скорее всего, завышены).

В невероятной спешке хватаясь за все разом, приказчики Толбузина не смогли вовремя эвакуировать в Албазин русских крестьян из окрестных деревень: маньчжурская конница, шедшая берегом, пленила более 150 беглецов, не успевших укрыться в крепости. При подходе к Албазину флотилия Лантаня расстреляла из пушек плоты с русскими беглецами, которые плыли в Албазин с верховьев Амура. По китайским данным, с плотов были взяты в плен 40 человек.

В Нерчинском остроге воеводой Иваном Власовым были спешно собраны около ста ратников, преимущественно из крестьян, воинские качества которых были, мягко говоря, сомнительными. Где-то сумели разыскать две пушки. Однако даже эта смехотворная, в сравнении с масштабом китайского вторжения, военная помощь застряла на пути к Албазину.

Битва за Албазин

12 июня 1685 года китайский экспедиционный корпус высадился у Албазина. Начался методичный обстрел крепости из так называемых «ломовых» пушек. Албазинские крепостные стены в полной мере оправдали уничижительную оценку Лантаня в части «изглоданности голодным ослом»: китайские ядра подчас прошивали крепость насквозь, пробивая одновременно обе противоположные друг другу стены. Бомбардировка продолжалась три дня и была очень результативна: были убиты больше 100 человек, полностью сгорели амбары с продовольствием, была разбита одна из трех крепостных пушек.

Ранним утром 16 июня в предутреннем тумане неожиданно рявкнули боевые барабаны и раздался ритмичный заунывный звон цимбал: это китайцы пошли на приступ одновременно со всех сторон. Неистово размахивая огромными сверкающими саблями, авангард китайской пехоты, составленный из бритоголовых богатырей двухметрового роста, с диким боевым кличем ринулся к стенам крепости. Расставленные в специальном порядке китайские фузилеры согласованными залпами своих фузей поддерживали перед гвардейцами «огневой вал».

Казалось, ничто не могло спасти защитников Албазина от поголовного истребления. Ничто, кроме казацкого мужества и топкого болотистого рва перед стенами крепости. Это был как раз тот случай, когда расхлябанность московских бояр сыграла добрую службу. Оборонительный ров Албазина годами не чистили, он полностью заилился и, на первый взгляд, казался пересохшим, именно поэтому китайцы не заготовили заранее осадных мостков.

В ярости штурма бритоголовые гвардейцы бросались через ров и немедленно увязали по пояс. Этим воспользовались казаки, в упор расстреливавшие сгрудившуюся массу человеческих тел. Небольшой отряд донцов и запорожцев из 26 человек под началом сотника Стефана Бойко ринулся с кинжалами через стену в попытке захватить главный штандарт наступавших гвардейцев. Казаки погибли почти все (уцелели только четыре человека), штандарта не захватили, но зато проложили к штандарту целую улицу из бритоголовых трупов.

В результате всех этих обстоятельств китайский план одномоментного штурма был сорван, борьба за стены распалась на несколько очагов. Этим обстоятельством блестяще воспользовался воевода Толбузин, умело перебрасывая казаков и «всякого звания русских людей» от одного места прорыва к другому.

Нужно отдать должное китайцам: они упорно, даже фанатично, не считаясь с потерями, штурмовали Албазин весь день. Только в 10 часов вечера солдаты Канси отступили в свой лагерь. Их потери были чудовищны: Лантань лишился убитыми и раненными более 400 солдат.

На следующий день упорный Лантань отдал приказ готовить новый штурм. Китайцы начали вырубать окрестный лес и заваливать ров стволами деревьев. Работали беспрепятственно, поскольку у защитников Албазина практически закончился порох.

В этих условиях воевода Толбузин проявил себя умелым и волевым дипломатом: он сумел договориться с Лантанем о выводе гарнизона крепости и всех русских людей в сторону Нерчинска, то есть туда, где активно собиралось и было уже частью готово казацкое ополчение. Китайцы настаивали на уход албазинских казаков на север, в сторону Якутска, что гарантированно вело к дополнительным людским потерям и лишало казаков всякого шанса продолжить сопротивление. В ключевой момент переговоров Толбузин «перевернул шахматную доску»: он заявил Лантаню, что либо открытый путь на Нерчинск — либо казаки продолжат сопротивление. Лантань согласился.

26 июня 1685 года казаки и русские крестьяне вышли из крепости и в боевом походном строю двинулись на запад. К воинской чести офицеров Канси китайцы сдержали слово — путь на Нерчинск был открыт, китайцы не атаковали и даже не построились в боевые порядки. После ухода Толбузина Лантань частью взорвал, а частью срыл укрепления Албазина. Затем отошел к тыловой Айгунской крепости.

В начале июля в Нерчинске наконец-то соединились все силы забайкальских казаков и русского ополчения, общей численностью около 1200 человек. Почувствовав под рукой реальную военную силу, мужественный Толбузин собрал Войсковой Круг, на котором казаки дружно отказались «побежную славу собе из Албазина учинять».

Здесь же, в Нерчинске, Толбузин нашел себе надежного боевого товарища. Им стал крещеный в православие немец Афанасий Бейтон, человек исключительной смелости и огромной воли. Бейтон привел в Нерчинск донских казаков и русских крестьян из Западной Сибири, и вплоть до гибели Толбузина оставался его надежнейшей опорой.

27 августа 1685 года к взорванным стенам Албазина вновь подошли казацкие струги. На сей раз войсковые силы воеводы Толбузина были более-менее ощутимыми: 714 казаков (из них 200 конных) и 155 русских промысловиков и крестьян, пожелавших вернуться на Амур. Истовым трудом эти люди до первого снега сумели восстановить крепость. Впереди их ожидала страшная война на истощение с лучшими войсками империи Цин, а за их плечами не было ничего, кроме необъятной, пустынной Сибири и далекой Москвы, в которой и вокруг которой в это время рубили головы многим сотням верных русских людей, которых обвинили в церковном «расколе».